В англоязычном мире работа Теодора Качинского «Индустриальное общество и его будущее», более известная как Манифест Унабомбера, уже давно не является уделом лишь интернет-ресурсов. Манифест вполне респектабельно оформлен в нескольких книжных изданиях, при этом по крайней мере два из них стопроцентно имеют непосредственное отношение к самому автору: это изданная в Швейцарии книга "The Road to Revolution. The complete & authorized Unabomber" (Vevey: Xenia, 2008) и ее американское переиздание "Technological Slavery. The Collected Writings of Theodore J. Kaczynski, a. k. a. The Unabomber" (Port Townsend: Feral House, 2010).

Несмотря на то, что первое русскоязычное издание Манифеста, осуществленное Револвой в 2006 году, стало несомненным бестселлером издательства, у нас имелись некоторые сомнения касательно повторного издания работы Качинского. Несколько смущали циркулировавшие одно время по Интернету слухи о «перевоспитании» автора Манифеста и его отказе от своих идей.

Как известно, лучший способ развеять туман слухов – это обратиться непосредственно к объекту слухов, что мы и сделали, написав Теодору Качинскому. Его адрес легко найти в Интернете: Theodore John Kaczynski Reg. No: 04475-046 U. S. Penitentiary Max P. O. Box 8500 Florence Colorado 81226-8500 USA.

Своим ответом Качинский развеял все наши сомнения. Кроме того, доктор Качинский дал понять, что существование русскоязычной версии Манифеста – немаловажный для него вопрос: «Я уже давно думал о том, что нужно сделать доступным русский перевод Манифеста» (письмо от 19.09.2009).

По ходу дела заметим, что Качинский – стопроцентный американец. Критикуя технологическую систему, он критикует ее именно как американец, и наиболее ярко его американизм проявляется в критике, как нетрудно догадаться, «диктаторских режимов» (абзацы 169, 195 Манифеста). Для американцев же Качинский в основном и пишет: «Практически все, что я написал, адресовано американским читателям» (письмо от 19.09.2009). Полагаем, что не ошибемся, если скажем, что о России и живущих здесь людях у Качинского весьма смутное представление, к тому же мало чем отличающееся от шаблонов американского менталитета.

Как бы там ни было, порадовал Качинского и присланный нами экземпляр изданного Револвой Манифеста на русском языке. Причем, как выяснилось, предоставить ему «авторский экземпляр» удалось, что называется, в последний момент: «Раньше я мог свободно получать материалы, написанные на иностранных языках, но теперь правила изменились. Не буду вдаваться в подробности, достаточно сказать, что попытки прислать мне материалы на иностранных языках могут привести к серьезным проблемам. Мне повезло, что я все-таки смог получить ваш перевод Манифеста. В другой раз мне бы так не повезло» (письмо от 19.09.2009).

Однако, радость Качинского – или, по крайней мере, сознание обладания экземпляра своей книги на русском языке – было не долгим. Не долгим с точки зрения срока пожизненного заключения. Весной 2011 года, когда наша «переписка» с Качинским уже завершилась, мы обнаружили в своем почтовом ящике конверт с грозным обратным адресом: U.S. Department of Justice / Federal Bureau of Prisons. В конверте лежал экземпляр Манифеста, который мы пару лет назад отослали Качинскому. Возврат книги нас не удивил – раньше случалось, что наши письма Качинскому возвращались с пометками цензуры, почему данное письмо нельзя вручить заключенному, так что с капризностью тюремной администрации мы были знакомы. Удивила формулировка, из-за которой экземпляр Манифеста был возвращен: «Книга не от издателя и не из книжного магазина» (постановление от 18.03.2011).

Согласно правилам американских тюрем, заключенные пожизненного лишения свободы (ПЛС) могут получать книги лишь непосредственно от издательств или из книжных магазинов. Понятно, что администрация ADX Florence, в которой Теодор Качинский отбывает наказание, вовсе не «тупила» два года касательно происхождения небольшой брошюры на русском языке, тем более, что в сопроводительном письме нами сообщалось, что книга прислана как раз-таки издательством. Очевидно, свод правил тюрьмы пополнился очередным ужесточением, и с книгой на чужом языке Качинскому пришлось расстаться.

Заключенным запрещено делать пометки в имеющихся у них книгах, поэтому о том, что вернувшуюся брошюру держал в руках «сам Унабомбер», можно судить лишь по красному штампу ADX Florence на титульном листе и росписи Качинского, что «данное наименование» является его «личной собственностью».

Непосредственно же в деле переиздания Манифеста на русском языке Качинским сразу была обозначена проблема: «В том виде, в котором Манифест был первоначально опубликован газетой Washington Post, из-за небрежности некоторых наборщиков текст содержит многочисленные ошибки, причем ряд из них весьма серьезные. Практически все версии Манифеста, которые были опубликованы на английском языке, в книжном виде или в Интернете, были основаны на версии Washington Post, поэтому они повторили ошибки, допущенные газетой, и добавили свои собственные из-за невнимательности при копировании текста» (письмо от 19.09.2009).

Так Качинский и дал нам указание сначала на швейцарское издание своих трудов, а позже и на американское. Разумеется, о них можно было бы узнать «по другим каналам», да и побыстрее, если уж на то пошло, но получить ссылку непосредственно от Качинского было, не скроем, приятнее.

Не без казусов, но в итоге оба издания были нами приобретены, за что мы хотели бы поблагодарить редактора Xenia Слободана Деспота и редактора Feral House Адама Парфрея, лично оказавших нам содействие при приобретении изданий.

Собственно, американское переиздание сочинений Качинского понадобилось нам не только из коллекционных соображений (не будем этого отрицать), но в не меньшей степени и из-за того, что в швейцарском издании, как выяснилось, оказались опечатки, на некоторые из которых Качинский указал нам в письме от 21.07.2009. В этой связи мы хотели бы полностью привести вступительное замечание Качинского к американскому изданию:

«Эта книга впервые была опубликована издательством Xenia под названием "Путь к революции". К сожалению, она изобиловала ошибками, вина за большинство которых лежит не на мне. Во втором издании, если издатель проделал свою работу должным образом, ошибки исправлены, и книга доработана во всех отношениях.

Я хочу внести ясность, что я не контролирую оформление обложки этой книги и не контролирую способ, каким она рекламируется и распространяется. Я предполагаю, что она рекламируется и распространяется способами, которые покажутся мне оскорбительными. Кроме того, мне не нравится новое название книги ["Технологическое рабство"]. Тем не менее, я пошел навстречу при работе над новым изданием и согласился на изменение названия, потому что считаю важным сделать книгу доступной в ее нынешнем откорректированном и уточненном виде. Тед Качинский, 8 декабря 2009 года».

За все швейцарское издание мы ручаться не можем (помимо «Индустриального общества», в нем содержится еще 14 работ Качинского), однако, что касается непосредственно Манифеста, то характеристика «изобиловать ошибками» – явное преувеличение. Как бы там ни было, людям свойственно ошибаться – тем более, если над толстенным томом (400 страниц) работала не команда профессионалов-академистов, как это чаще всего бывает в случае издания философских трудов, а, в общем-то, все те же энтузиасты. Однако, похоже, доктор Качинский не прощает ошибок. Уж во всяком случае в отношении своих трудов.

Другая ремарка Качинского – касательно «оскорбительных способов» – касается, по всей видимости, обложки американского издания: на ней красуется фотография сконструированной для суда агентами ФБР точной копии бомбы, от взрыва которой 10 декабря 1994 погиб руководитель рекламного агентства Томас Моссер. Но ведь доктор Качинский в своем собственном понимании является философом, но не террористом (классика психологии преступника) – так какое отношение имеет бомба к сути его текстов и к проповедуемой им идее? Есть от чего оскорбиться.

Итак, мы усердно проделали «работу над ошибками». Английский вариант Манифеста, с которого производился перевод первого издания Револвы (если честно, он был наобум скачан из Интернета), был проверен нами предложение за предложением с текстом Манифеста из официальных изданий. На некоторые особенно вопиющие ошибки в распространенной ранее интернет-версии Манифеста (впрочем, их также оказалось не так уж и много), Качинский сам обратил наше внимание. Все эти ошибки в настоящем издании исправлены.

Несмотря на то, что и Xenia, и Feral House не посчитали нужным публиковать диаграмму симптомов, появляющихся вследствие крушения процесса власти, которая в оригинале сопровождает шестой комментарий Манифеста, мы решили оставить эту схему – предварительно уточнив ее начертание у самого Качинского.

Во втором издании также удалены многие редакторские комментарии к тексту Качинского, призванные в свое время указать на актуальность Манифеста для современной России – за прошедшее время антимодернистские идеи получили в России большое распространение, поэтому надобность в них отпала.

В нынешнем издании текст Манифеста дополнен постскриптумом, написанным Качинским 31 июля 2007 года. Это небольшое послесловие содержится и в швейцарском, и в американском изданиях работ доктора Качинского – разве что во втором случае не указывается дата написания текста.

Помимо всего прочего, во втором издании исправлены ряд обнаруженных нами ошибок при переводе (отметим, что мы вовсе не являемся профессиональным переводчиком). Попутно заметим, что нас немного обескуражил тот факт, что наш призыв указывать «неточности нашего перевода или комментариев» остался без ответа. Впрочем, теперь это неважно.

Важно другое. Считаем своим долгом подчеркнуть: мы издаем повторно Манифест только потому, что пообещали это Теду. Мы (издатель Манифеста) не являемся ни каким бы то ни было революционером, ни поборником идей Качинского, ни уж тем более анархистом или анархо-примитивистом. Да, мы признаем Манифест чуть ли не Откровением, но будем откровенны: мы не верим в вероятность революции против индустриально-технологической системы. Да, мы принимаем идеи Качинского, но все, что мы можем сделать для воплощения их в жизнь – это издать Манифест на русском языке.

Мы не исключаем, что однажды Манифест окажется в руках более подходящих – достойных, если уж на то пошло, – чем наши.

Признаться, доктор Качинский изрядно удивил нас, заявив в первом письме, что обладает определенными познаниями русского языка: «В 1980-е годы я учил русский язык, но добился не больших, чем начальное знание языка успехов, и к настоящему времени позабыл большую часть из того немного, что знал. Тем не менее, я могу читать по-русски, отыскивая слова в словаре и тщательно подбирая их значения» (письмо от 19.09.2009). Собственно, о своем знании русского языка Качинский заговорил, комментируя редакторское вступление к первому изданию Манифеста на русском языке.

Прежде всего Качинский (как, впрочем, и все заключенные, с которыми нам доводилось общаться) заявил, что в прессе его изрядно оболгали: «Большая часть того, что писали обо мне в СМИ, полная чушь. Американская пресса в этом смысле совершенно безответственна. Трудно сказать, какая часть из многочисленных вымыслов обо мне была проделана умышленно, а какая является лишь результатом небрежности, однако, вне всякого сомнения, какая-то часть сознательного обмана может быть развенчана» (письмо от 05.11.2009).

Что касается нашего текста, то Качинскому не понравилось замечание, что «на новый образ жизни Качинского вдохновил натуралист, философ и писатель Генри Дэвид Торо». «Я прочитал работу Торо ["Уолден, или Жизнь в лесу" (1854)], когда мне было около 17 или 18 лет, но она не показалась мне такой уж интересной, и я вовсе не восхищался ей. С тех пор я больше ничего и не читал из Торо. Если говорить о том, что мне было нужно какое-то "вдохновение" уйти жить в лес, то я был вдохновлен антропологическими работами о жизни примитивных народов и описаниями людей, которые жили среди американских индейцев, когда те еще были дикими и свободными» (письмо от 05.11.2009). Сказать по правде, мы уже не помним, из какого именно источника почерпнули оспоренную Качинским информацию, однако, смеем заверить, что не из русскоязычного.

Далее доктор Качинский высказался по гораздо более существенному нашему «промаху». «Вы начинаете свое вступление, провозглашая меня "героем", – это еще одна ошибка. … Хотя я сам по себе аутсайдер, меня совершенно не интересуют проблемы аутсайдеров, я не "поддерживаю" аутсайдеров, и я не хочу обеспечивать их "героем", чтобы они от этого себя лучше чувствовали. Проблемы аутсайдеров, как и проблемы этнических меньшинств, женщин, гомосексуалистов и т. д., лишь отвлекают внимание от БОЛЬШОЙ проблемы, которая в тысячу раз важнее всех проблем, которые я только что перечислил. БОЛЬШАЯ проблема заключается в том, чтобы избавиться от техно-индустриальной системы, пока она не избавилась от нас: инсайдеров, аутсайдеров, левых, правых, черных, белых, азиатов, мужчин, женщин, гермафродитов, гомосексуалистов, гетеросексуалов... от всех» (письмо от 05.11.2009).

Мы не оспариваем убеждение Качинского, но считаем необходимым заметить, как данное обстоятельство выглядит со стороны: увы для Качинского, в настоящий момент большинство приверженцев его идей находится именно в среде аутсайдеров. Может быть, именно это ему и не нравится. Но разве может быть иначе? Инсайдеры, т. е. вовлеченные в систему люди, с крахом системы, к которому и призывает Качинский, потеряют все то, что они имеют благодаря своему существованию в (и для) системы, поэтому, даже признавая справедливость учения Качинского, они не принесут в жертву делу революции свои блага – «человеческое, слишком человеческое», – как говаривал Ницше.

Аутсайдерам же всех мастей, как некогда пролетариату, которому было нечего терять, «кроме своих цепей», революционное потрясение, фактически, ничем не грозит. Даже более того – скорее всего, в случае успеха революции против индустриально-технологической системы из «аутсайдеров» они превратятся «инсайдеров» – уже новой системы, ибо то, к чему призывает Качинский, также является системой, только в корне противоположной ныне существующей. Систему может победить только система.

Свои первые замечания Качинский подытожил довольно категорично: «...Я думаю, вам следует исключить или сократить до минимума все части вступления, в которых идет речь обо мне, не только потому, что у вас нет достоверных фактов обо мне, но еще и потому, что моя личность не имеет отношения к делу. Что действительно имеет значение, так это анализ техно-индустриальной системы, и то, как побороть ее» (письмо от 05.11.2009).

Но здесь мы никак не могли пойти навстречу доктору Качинскому: еще очень долгое время движение против индустриально-технологической системы, если таковое существует и будет существовать в дальнейшем, будет ассоциироваться непосредственно с Теодором Качинским. И уж тем более, нельзя говорить о Манифесте, замалчивая его автора. Во всяком случае, у нас это не получилось.

Больше критических замечаний от Качинского мы не получили – он бросил все попытки расшифровать вступление к Манифесту, объяснив это «бессмысленной тратой времени» (письмо от 05.11.2009).

Когда общаешься с человеком ранга Качинского, поневоле теряешься. Нашу переписку правильнее было бы назвать «обменом несколькими письмами». Не будем скрывать: человеческого контакта с Теодором Качинским у нас не вышло. В первую очередь потому, что нас не интересовали какие-то аспекты и нюансы его идеологии, равно как и он сам в качестве революционера-теоретика и революционера-практика.

У нас сложилось впечатление, что установить более или менее стабильный контакт – да и то, не тот, который можно было бы назвать «человеческим» – с Качинским сможет только человек, являющийся фанатичным приверженцем учения, изложенного в Манифесте, и, само собой, знающий текст этой работы наизусть. Ведь все остальное, как вы понимаете – это суррогатная деятельность (абзацы 38-41 Манифеста).

На своем опыте переписки с пожизненно заключенными мы убедились, что такого рода заключенные страдают от различных нарушений психики, и, естественно, Качинский не может быть исключением в этом правиле – тем более, что он содержится в максимально жестких условиях. Это только наше мнение, но мы считаем, что в условиях жесткого гнета тюремных стен разум Качинского нашел единственный выход «не сойти с ума»: вытеснить все, не связанное с идеологией Манифеста, таким образом окончательно превратив его в «идею фикс».

Теоретически рассуждать и даже восхищаться одержимыми и фанатиками легко, но в общении это довольно неприятная категория лиц, если не сказать – невыносимая. Фанатики, увы, действительно в чем-то ограниченные люди, лишенные чувства юмора. Один только пример. Присланный нами эскиз к четвертой странице обложки издания – с пояснением, что выполненный в духе Маурица Корнелиса Эшера рисунок символизирует систему, с которой сражается сам Качинский: по логике она не может существовать, но тем не менее она существует, – Качинский прокомментировал следующим образом: «Я отослал вашу схему знакомому инженеру-механику, и он заверил меня, что изображенный на ней механизм никогда не будет работать. "В схеме не принимаются в расчет даже первоначальные критерии проектирования", – говорит он, и заключает: "Нормы русского машиностроения, должно быть, неимоверно низкие"» (письмо от 21.07.2010).

Мы не будем приводить другие примеры из «переписки», приведшие нас к столь безрадостному выводу о состоянии Качинского. Проанализировали бы мы и весьма характерный для осужденных на большие сроки заключенных бред сутяжничества, однако, наученные горьким опытом, мы не можем полагаться на публикации американских СМИ о многочисленных исках, поданных Качинским под тем или иным предлогом.

Справедливости ради, у подобного оборота дел – общения с находящимся в заключении фанатиком – есть и свои плюсы: в частности, требования, привычные для заключенных ПЛС – пришлите то, напишите туда, сведите меня с тем и проч. (например, Владимир Муханкин в переписке с нами дошел до того, что начал клянчить телевизор), – никогда не проявлялись со стороны Качинского: как и положено одержимому, он говорил только о Манифесте.

На наше же письмо, в котором мы попытались объяснить доктору Качинскому, что он самый настоящий одержимый, он – разумеется – не ответил. В общем-то, мы и не ждали ответа.

Федеральная тюрьма ADX Florence, в которой Теодор Качинский отбывает наказание, является тюрьмой с самым суровым режимом в Соединенных Штатах. На жизнь заключенных в тюрьмах накладывается много ограничений, на жизнь осужденных пожизненно – еще больше, а на осужденных пожизненно, отбывающих наказание в ADX Florence, – еще больше. Если, конечно, их существование можно назвать «жизнью».

Удел находящихся в заключении особо опасных преступников, коим и является доктор Качинский, простому человеку – простому свободному человеку – никогда не будет понятен. Говорят, они живут в аду. Скорее всего, так оно и есть. И нам, свободным людям, не стоит судить тех, кто из ада.

Разумеется, человека невозможно полностью узнать по переписке, тем более по неустанно подвергаемой цензуре. Но мы и не претендуем на то, что нарисовали полный портрет Качинского.

В «благословленных» самим автором книжных изданиях работ Качинского содержится весьма любопытная монография «Правда о примитивной жизни: критика анархо-примитивизма» ("The truth about primitive life: a critique of anarchoprimitivism"). Для нас самих не было смысла переводить ее полностью, однако, как говорится, для торжества истины было бы весьма полезно ознакомить тех, для кого Манифест Унабомбера – не пустой звук, хотя бы с ее конспектом.

Читателям, знакомым с содержанием, структурой и стилем «Золотой ветви» Джеймса Фрезера, может быть, станет понятно, почему мы не стали утруждать себя полным переводом данной работы Качинского – это скорее именно академический труд в духе «Золотой ветви», который может увлечь (?) разве что этнолога, антрополога или социолога. 313 сносок главным образом на специализированную литературу на 43 страницах текста говорят сами за себя.

Избранный перевод делался нами по изданию Theodore J. Kaczynski "The Road to Revolution. The complete & authorized Unabomber", Vevey: Xenia, 2008.

Написать данный текст доктора Качинского побудила самая что ни на есть актуальная необходимость: «По мере того, как развивалась индустриальная революция, современное общество создало для себя самодовольный миф – миф "прогресса". <...> Сегодня, полагаю, существует не так уж и много мыслящих, честных и эрудированных людей, которые по-прежнему верят в этот миф. <...> Миф о прогрессе еще не умер, но он умирает. Вместо него взращен другой миф, который культивируется главным образом анархо-примитивистами. Впрочем, он распространен также и в других кругах. Согласно этому мифу, до появления цивилизации никто ни при каких условиях не должен был работать... Мужчины и женщины были равны, не было ни болезней, ни соперничества, ни расизма, ни сексизма, ни гомофобии, люди жили в гармонии с животными, и всюду царила любовь, все было общим» (p. 103).

Качинский поставил себе целью опровергнуть каждый из пунктов нового мифа. «Начнем с концепции "примитивного изобилия". Похоже, у анархо-примитивистов сложился догмат, что наши предки, жившие охотой и собирательством, должны были работать в среднем лишь два-три часа в день, или два-четыре... Цифры называются разные, но максимум никогда не превышает четырех часов в день – или 28 часов в неделю» (p. 104). В качестве одного из двух основных генераторов данного мифа Качинский указывает на эссе Боба Блэка «Первобытное изобилие», издававшееся, между прочим, и в России (Боб Блэк «Анархизм и другие препятствия для анархии», М.: Гилея, 2004, стр. 49).

Далее на протяжении почти семи страниц (pp. 104-111) Качинский на фактах, с указанием источников доказывает, что это вовсе не так: примитивные люди трудились, что называется, «в поте лица своего».

«Другая составная часть анархо-примитивистского мифа есть вера, что у охотников-собирателей, по крайней мере у кочевников, было равенство полов» (p. 111). В качестве одного из источников этой части мифа Качинский указывает на работу Джона Зерзана «Первобытный человек будущего», также издававшуюся в России (Джон Зерзан «Первобытный человек будущего», М.: Гилея, 2007, стр. 22).

Почти пять страниц (pp. 111-1116) плюс восемь последующих (pp. 116-124) заняло у Качинского, чтобы опровергнуть это убеждение. Знакомясь с его доводами, у нас мелькнула мысль, что, пожалуй, если в рядах анархо-примитивистов числятся феминистки (что более чем вероятно), то после знакомства с этой работой Качинского их, по идее, должно значительно сократиться.

Вслед за этим Качинский сообщает, что «примеров насилия, в том числе и влекущего за собой смерть, среди охотников-собирателей существует в изобилии» (p. 124). Приведенные из специализированной литературы примеры заняли чуть меньше трех страниц (pp. 124-127), но в итоге за их содержание Качинскому пришлось чуть ли не оправдываться: «Я хотел бы пояснить, что никоим образом не намереваюсь прославить насилие. Я предпочитаю видеть людей (и животных), живущих друг с другом в мире и согласии. Моей целью было лишь разоблачить абсурдность политически корректного представления примитивных людей и дикой природы» (p. 127).

Качинский, вообще, в цитируемой монографии при каждом удобном случае подчеркивает, что критикуемый им анархо-примитивистский миф обязан своим рождением именно политкорректности.

«Важный элемент анархо-примитивистского мифа заключается в вере, что общества охотников-собирателей были лишены конкуренции, а вместо этого для них были характерны сотрудничество и совместное пользование [орудий труда]» (p. 127). Десять страниц разоблачений (pp. 127-136).

«Как насчет отношений охотников-собирателей с животными? Похоже, некоторые анархо-примитивисты полагают, что животные и люди когда-то "сосуществовали", и что, хотя в наши дни животные иногда поедают людей, "подобные нападения животных сравнительно редки"» и т. д. (p. 136). Почти трехстраничную критику (pp. 136-139) данного убеждения Качинский завершает абзацем: «Несомненно, активисты движения защиты прав животных были бы шокированы тем способом, которым охотники-собиратели обычно использовали животных. Поэтому для людей, которые видят культуру охотников и собирателей своим социальным идеалом, нет смысла заключать союзы с движениями защитников прав животных» (p. 139).

С остальными аспектами анархо-примитивистского мифа Качинский расправляется, уделяя им лишь несколько абзацев. «Согласно мифу, расизм – это артефакт цивилизации. Однако, неизвестно, действительно ли это так. Разумеется, большинство примитивных народов не могли быть расистами, потому что они никогда не контактировали с представителями расы, отличной от их собственной. Но в том случае, если бы контакты между различными расами происходили, мне не приходит в голову причина, по которой можно было бы поверить, что охотники-собиратели в отличие от современного человека были лишены склонности к расизму» (p. 139). Разумеется, Качинский не был бы самим собой, если бы ограничился лишь собственным мнением – расизму уделяется три абзаца, довольно плотно наполненных ссылками на специализированную литературу. Далее следуют гомофобия, собственность, социальная иерархия и борьба за сохранение окружающей среды (pp. 140-144).

Мы опускаем две страницы общих рассуждений Качинского о сути анархо-примитивистского мифа и приводим финальный абзац данной монографии: «...Я согласен с анархо-примитивистами, что возникновение цивилизации оказалось колоссальным бедствием, и что индустриальная революция нанесла еще больший вред. Я также согласен, что революция против современности и вообще против цивилизации необходима. Но вы не сможете создать эффективное революционное движение из-за придурковатых мечтателей, лентяев и шарлатанов. Вы должны опираться на трезвых, реалистичных и практичных людей, а таким людям не понадобится анархо-примитивистский слащавый миф-утопия» (p. 146).

Признаем, что мы совершенно не знакомы с анархо-примитивистской средой – ни за рубежом, ни в России. Однако, мы надеемся, что она не ограничивается исключительно блоггерами, выдающими себя за анархо-примитивистов на том лишь основании, что они активно пропагандируют соответствующую литературу, а также периодически выезжают на природу, после чего выкладывают отчеты о своих мероприятиях в виртуальную сеть. При всей вере в свои идеалы анархо-примитивисты подобного типа мало чем отличаются от «толкинистов» и прочих «ролевиков». Может быть, они даже хуже, потому что «ролевики» ни на какую идеологию не претендуют и ни к какой революции не призывают. Строго говоря, блоггер-анархо-примитивист – это нонсенс.

Вообще, не стоит ли вовлеченность в виртуальные социальные сети расценивать как гарантированный признак порабощения системой? И не является ли попытка придать анархо-примитивизму политкорректный и благопристойный имидж прямым следствием перемещения идейных дебатов в виртуальные социальные сети, явно и неявно цензуируемые этой самой тоталитарной политкорректностью?

В монографии «Правда о примитивной жизни: критика анархо-примитивизма» заключается весьма простое и единственно верное наставление для анархо-примитивистов: противопоставляемая индустриально-технологической системе связь человека с природой должна быть естественной – без отягощения какими бы то ни было изысками социального менталитета и морали – т. е. примитивной.

Яркой иллюстрацией того, насколько СМИ все перевирают и измышляют касательно Унабомбера, может послужить интерпретация ими отношений Теодора Качинского и Джона Зерзана. Во время визита последнего в Москву летом 2009 года, освещавшие данное событие российские СМИ наперебой ставили Зерзана рядом с Качинским, впопыхах путаясь, кто из них чьим был учителем. Как минимум, все были убеждены, что Зерзан и Качинский – большие друзья.

На самом деле, все, мягко выражаясь, несколько иначе. На наш вопрос Качинский выдал следующее: «Зерзан – левак именно в том смысле, в каком этот термин рассмотрен в Манифесте. А кроме того, он непорядочный человек. Но даже для левацких стандартов его взгляды по-детски наивны. Я никогда не слышал о Зерзане, вплоть до ареста, пока он не написал мне ряд раболепных писем» (письмо от 21.07.2010).

В монографии «Правда о примитивной жизни: критика анархо-примитивизма» Качинский много полемизирует с Зерзаном. Суть претензий к Зерзану сводится к тому, что тот развивает свою теорию, не соблюдая ее фактического обоснования (pp. 120-123). Иными словами, по мнению Качинского, Зерзан высасывает свои идеи из пальца. Следует отметить, что сам Качинский ни в чем не обвиняет Зерзана, он просто последовательно и педантично указывает на промахи Зерзана, предоставляя читателю самому делать выводы. Если только «туманными и уклончивыми» (p. 121) называет Качинский ответы Зерзана на его требования обосновать свои утверждения о равенстве полов у охотников-собирателей.

«Не обязательно принимать каждую сознательную подтасовку со стороны Зерзана. Как говорил Ницше: "Самый обыкновенный род лжи тот, когда обманывают самих себя: обман других есть относительно уже исключительный случай" [«Антихрист. Проклятие христианству» § 55, перевод дан по: Ф. Ницше, Сочинения в двух томах, М.: Мысль, 1990, Т. 2, стр. 682]. Другими словами, самообман часто предшествует обману других. Важным здесь может оказаться и хорошо известный профессиональным пропагандистам фактор: люди имеют склонность блокировать – будучи не в состоянии осознать или запомнить – информацию, которая им неприятна» (p. 123), – подводит Качинский итог под казусом Зерзана.

Толпа механизированно-компьютеризированных людей, в которых еще пока можно различить признаки пола, но вот черты индивидуальности уже напрочь стерты, слепо и уверенно шагает в будущее – под руководством машин. Терминатор, чья механическая рука запечатлена на обложке настоящего издания, служит хорошим символом для иллюстрации пресловутого порабощения человечества машинами. Символ с известных позиций замечателен – он прост и узнаваем: зритель не может отреагировать на него как-то иначе. Машина – враг.

Однако, суть проблемы он передает не до конца, ибо настоящий враг не столь прямолинеен и откровенен, как беспощадный убийца Терминатор. Другое дело – Железный Человек. Тот самый, из комиксов «Marvel».

Тони Старк, Железный Человек, не только сражается со всевозможными злодеями и пришельцами. В своей броне – вершине технического прогресса – Старк, в отличие от практически всех остальных супергероев Вселенной «Marvel», работает на государство, одновременно увеличивая мощь своей всесильной корпорации. Под видом заботы о благе людей Старк навязывает всем и каждому разработанные им и наштампованные его заводами всевозможные технические устройства – от примитивных гаджетов до сверхсовременной компьютерной техники. Всех тех, кто отрицает негласную, но более чем явную систему Старка (государство + корпорация + технология), в конечном итоге ждет тюрьма – это достаточно убедительно показано в графическом романе «Гражданская война».

Кстати, мы серьезно воспринимаем комиксы как одно из средств пропаганды, посредством которого индустриально-технологическая система навязывает людям позитивность и необходимость технологического прогресса, компьютеризации, роботизации и т. д. Комиксы и кинофильмы – беспроигрышный способ внедрения в сознание людей, начиная, что самое главное, с самого детства, необходимых системе взглядов. О том же самом, отметим, Качинский пишет в абзаце 147 Манифеста.

Посмотрите «Трансформеров» – если и существуют «плохие» роботы, то «хорошие» непременно поставят их на место, беззаветно служа человеку. Значит, роботов бояться не стоит (об опасности подобной точки зрения Качинский предупреждает в абзацах 121-124 своего Манифеста). Обратите внимание, что четвертый фильм из серии «Терминатор» подводит все к той же мысли: киборг-терминатор новейшего поколения Маркус Райт делает выбор в пользу человечества, отвергая служение искусственному интеллекту Скайнет.

Относительно Железного Человека вообще не может быть сомнений – кто будет его бояться? Причем, если у читателей комиксов еще есть шанс раскусить его, то у знакомых с Тони Старком и его броней исключительно по кинофильмам выбора нет: Голливуд подает этот странный гибрид человека и машины исключительно в героическом и привлекательном виде.

Порабощающую человека систему, против которой борется Качинский, также в реальности мало кто распознает, даже когда она окончательно воплотится в чем-то максимально осязательном. Сейчас она строится, развивается и материализуется, щедро генерируя притягательные образы, убаюкивающие человека сказками – очень, заметим, логичными сказками – о справедливой и умной машине. Потом... Потом, скорее всего, уже поздно будет что бы то ни было предпринимать.

Знаете, почему взбунтовавшемуся против системы Капитану Америке не удалось убить Железного Человека в «Гражданской войне»? Ему помешали простые люди, заступившиеся за побежденного было Железного Человека. Система снова победила. Люди сами сделали свой выбор.